В редакцию «Бийского рабочего» обратился буквально окаменевший от горя Роман: 19 апреля в отделении терапии городской больницы № 2 у него умерла молодая жена Вероника

В бийской городской больнице № 2 идет служебное расследование по факту внезапной смерти молодой пациенткиP 13.05.2014 16:08
Тема жизни и смерти в медицинском мире всегда для журналиста представляет некую опасность: слишком много подводных камней и разных взаимоисключающих течений.
Опять же – медицинская этика и врачебная тайна, которые позволяют медику на вопросы журналиста ответить: «Без комментариев». Но…
В редакцию «Бийского рабочего» обратился буквально окаменевший от горя Роман: 19 апреля в отделении терапии городской больницы № 2 у него умерла молодая жена Вероника, как он сам говорит – «во время капельницы». Роман попросил опубликовать его страшную «историю болезни»: сейчас он стучится во все правоохранительные двери, чтобы добиться правды и узнать, от чего все-таки в отделении терапии внезапно скончалась молодая женщина, которая обратилась в больницу для обследования.
– Мы с женой очень хотели второго ребенка, – начинает разматывать клубок трагических событий Роман. – Вероника наблюдалась в центре «Мать и дитя», и там лечащий врач посоветовала ей лечь на обследование в отделение терапии: у жены были тянущие боли в низу живота. Она сдала анализы, прошла УЗИ, и на следующий день ее положили в отделение терапии горбольницы № 2.
Как рассказывает Роман, в телефонном разговоре жена сказала, что ей поставили сразу несколько диагнозов и «сегодня приезжать не нужно: вечер уже, завтра успеется». Утром следующего дня Роман позвонил Веронике и спросил: когда приезжать? Молодая женщина ответила, что сейчас ей будут ставить капельницу, и лучше ее навестить после 12 часов дня.
– Я позвонил ей в 12.11 – у меня все звонки зафиксированы, – Роман тяжело смотрит перед собой. – Она сказала, что капельница уже заканчивается и можно при ехать. Мы с дочкой и мамой Вероники стали собираться. В 12.40 она на звонок уже не ответила, я подумал, что не услышала. В 13.15 я был уже в отделении терапии, но Вероники в палате не было, кто-то сказал, что она в реанимации. Я не знал даже ее лечащего врача, поэтому постучался в ординаторскую – там какая-то женщина сразу стала расспрашивать меня: была ли у моей жены аллергия на лекарственные препараты? Я понял, что случилось что-то, и побежал в отделение реанимации…
Мой собеседник выстраивает трагическую цепь событий: вышел реаниматолог и сказал, что Вероника уже ушла. Роман встал на колени: сделайте что-нибудь! Еще 30 минут медик сражался за жизнь молодой женщины, но, несмотря на все правильные реанимационные действия, вернуть Веронику не удалось.
И начались наматываться круги личного ада – для Романа и всей его семьи.
– Я попытался выяснить, от чего внезапно умерла моя жена, которая никогда ничем серьезно не болела, – говорит мужчина. – Мне никто ничего не стал говорить, никто ко мне не вышел и ничего не объяснил! Мы были в шоке и не знали, что делать.
Посмотреть на историю болезни своей жены Роману не удалось: в отделении сказали – не положено. Тогда мужчина вместе со своим другом Алексеем вызвал на откровенный разговор патологоанатома больничного морга, который делал вскрытие умершей.
– Нам в отделении терапии сказали, что Вероника умерла от внезапной остановки сердца, – продолжает наш тяжелый разговор собеседник. – Мы спросили у патологоанатома: действительно ли это так? Она никогда не жаловалась на сердце. Врач сказал: мужики, официально что-либо говорить права не имею, но поверхностный осмотр показал, что сердце у нее было здоровое – ну, есть возрастные изменения, женщина рожавшая. Мы стали настаивать: а какова причина смерти? Он ответил, что не может пока сказать, так как все биологические материалы для исследования увезли в Барнаул, но судя по всему – анафилактический шок от лекарственного препарата.
Мужчины решили добиться правды и начали стучаться в правоохранительные органы: написали заявления в городскую прокуратуру и в следственный комитет. Добились встречи с Ольгой Кауровой, заместителем главного врача по лечебной части городской больницы № 2.
– Заместитель главного врача сказала нам, что Вероника умерла от внезапной остановки сердца и что такая трагедия могла произойти в любой момент: у нее было нездоровое сердце, – говорит Роман. – Что никакой речи о неправильном лекарственном препарате и анафилактическом шоке нет – сердце больное. Но мне кажется, что это не так! Жена была здорова и легла в больницу на обследование! Я потом вновь связался с патологоанатомом, и он вдруг тоже подтвердил: да, сердце – причина смерти. Но основного заключения пока нет.
Роман настаивает: жена умерла от неправильно введенного лекарственного препарата, который вызвал тяжелый анафилактический шок, и, по его словам, это уже врачебная ошибка, медики должны были выяснить, была ли у Вероники аллергия на это лекарство, и сделать ей предварительные пробы. Мужчина намерен добиться правды.
– Полного заключения о смерти моей жены еще нет – результаты исследования еще не пришли из Барнаула. Сегодня еду в следственный комитет, – сказал на прощание Роман.
Как утверждают российские медики на своих профессиональных порталах, посвященных проблеме анафилактического шока от лекарств, применение аллергологической пробы не регулируется никакими нормативно-правовыми документами. «На какой нормативно-правовой акт ссылаться врачу о необходимости или обязательности проведения такой пробы?» – вопрошают врачи на интернет-ресурсах.
А в общероссийской медицинской практике такие случаи гибели пациента от анафилактического шока не редки, и если доказан факт врачебной ошибки, то сразу возбуждается уголовное дело по статье 109 УК РФ – «Причинение смерти по неосторожности».
– Я понимаю горе и трагедию Романа, – сказала по телефону Ольга Каурова, зам. главврача по лечебной части горбольницы № 2. – И это его право – обратиться к вам. Единственное – я не понимаю, о чем вы будете писать? Зачем вновь причинять боль человеку, который потерял близкого? Я не могу вам дать каких-либо конкретных комментариев – это врачебная тайна. Скажу одно: служебное расследование по факту гибели пациентки отделения терапии ведется – у нас есть месяц на закрытие ее истории болезни.
– Я хочу, чтобы о моей трагической истории узнали все, – категоричен Роман. – Она не должна замалчиваться.