|
пожалуйста, рассмотрите мое письмо, передайте в эфир. мне известно много фактов, в том числе и совершении ряда уголовно наказуемых преступлений сотрудниками ОВД. меня никто не слышит, все игнорирую, судьи самоотстранились от вершения правосудия. В моем письме вы увидите полную некомпетентность руководителей МВД по КБР, судей, убедитесь, что все в нашей республике решается деньгами и связями.
Залина Гусалова
Безнаказанность и вседозволенность в судебной системе как КБР, так и РФ, а также в системе МВД по КБР
Я, Гусалова Залина Исуфовна, 06.03.1984 г.р., зарег.: 361522, Кабардино-Балкарская Республика, Баксанский район, с. Заюково, ул. Ногмова, д.26, прож.: 360019, Кабардино-Балкарская Республика, г. Нальчик, пер. Кооперативный 4, кв.34, моб.тел.: 8-928-716-92-83, электр.почта: z.gusalova111@mail.ru и z_gusalova@inbox.ru, в период времени с декабря 2006 года по 28 августа 2015 года работала в системе органов внутренних дел, из которых с 16 ноября 2012 года до момента моего увольнения – начальником отделения дознания Отдела МВД по Черекскому району КБР. За время службы на меня никогда не было компрометирующих материалов, всегда работала честно в соответствии с законами РФ. В феврале 2015 года на должность начальника ОМВД РФ по Черекскому району был назначен Мамаев Али Ануарович, который по неизвестным мне причинам стал относиться ко мне предвзято. Мамаев А.А. ставил меня ответственной от подразделений на суточные дежурства, но затем при других руководителях сказал мне, что в Отделе 125 мужчин и что я одна женщина заступаю на суточные дежурства и что освобождает меня от них таким образом, что я должна находиться в расположении Отдела до 20-21 часа, а затем меня будет замещать кто-то от руководства, который вместе со мной заступает. Перед этим я ему сообщила, что у меня уже нет желания работать в сфере ОВД, что намерена после получения майора в мае 2015 года уйти со службы и работать адвокатом, но до тех пор, пока я буду в должности, буду исполнять надлежащим образом свои должностные обязанности. 17 апреля 2015 года между нами был небольшой конфликт, так как он заставлял меня делать то, что было не положено. 20 апреля снова поставил меня на суточное дежурство, а утром, учитывая конфликт, я у него спросила о том, в силе ли остается наша договоренность о том, что вечером я могу идти домой, на что он мне ответил, что «да, безусловно! Я же мужчина, который держит свои слова!». Вечером 20 апреля 2015 года ушла домой с суточного дежурства, да еще и самочувствие в тот вечер плохое было из-за напряженной работы. А утром 21 апреля 2015 года я узнала о том, что он заставил сотрудников дежурной части написать рапорт якобы о моем самовольном оставлении службы во время несения суточного дежурства. То есть Мамаев А.А. очень непорядочным образом поступил со мной. На основании последующего его рапорта на меня наложили дисциплинарное взыскание приказом МВД по КБР от 25 мая 2015 года №387 – «выговор». Затем, сам Мамаев А.А. своим приказом от 27 мая 2015 года №136 с дюжиной нарушений федеральных законов РФ и Конституции РФ наложил – «выговор». Далее он стал оклеветал меня в сожжении процессуальных документов по уголовному делу №19/21-15 и стал инициатором привлечения меня к дисциплинарной ответственности «понижение в должности» приказом МВД по КБР от 07 июля 2015 года №513. Впоследствии для меня это все стало оскорбительным, меня лишили всяческих условий для прохождения службы в ОВД, начиная с психологического давления, заканчивая изъятием служебного кабинета и техники, от предложенных должностей я отказалась, что повлекло, соответственно мое увольнение приказом МВД по КБР от 28 августа 2015 года №879 л/с, и при том, будучи на больничном. Данные факты мною были обжалованы в суд надлежащим образом, но судьи в отношении меня совершили невероятное количество нарушений моих конституционных прав, нарушение материального и процессуального права. В настоящее время не могу добиться ни от кого никакой справедливости, в связи с чем прошу передать в эфир мою проблему, иначе – без журналистского и телевизионного вмешательства, боюсь не смогу реабилитироваться.
Ниже я приведу те нарушения, которых допустили судьи. При этом отмечаю, что ничьи права, кроме как моих не затрагиваются, коммерческой, служебной, государственной или иной тайны нет в материалах гражданского дела, ни чьи персональные данные, кроме как моих не озвучиваются. Для удобства взят текст из жалобы на меня председателя Верховного Суда РФ, поданного в соответствии с ч.3 ст.381 ГПК РФ, и МВД по КБР выступает в тексте как ответчик-1, а ОМВД РФ по Черекскому району – ответчик-2.
Судья Верховного Суда РФ Кириллов В.С., отказывая в передаче кассационной жалобы с делом для рассмотрения в судебном заседании судебной коллегии по гражданским делам Верховного Суда РФ, не пришел к выводу о том, что судебные постановления, обжалованные мною 08 июля 2016 года в Судебную коллегию по гражданским делам Верховного Суда РФ, вынесены с существенными нарушениями норм материального и процессуального права, повлиявшими на исход дела, не смотря на доводы и подтвержденные действующими федеральными законодательствами, в том числе Конституции РФ и общепризнанными принципами и нормами международного права, нарушения, допущенных как судьями первой, апелляционной и предыдущей кассационной инстанций, так и ответчиками при проведении служебных проверок в отношении меня по обжалуемым приказам, их доводов о наложении на меня дисциплинарных взысканий, основанных на косвенных показаниях и многочисленных противоречиях, прямых грубых нарушениях требований Конституции РФ, об основаниях моего увольнения из службы в ОВД. Указанное определение не обосновано юридически с точки зрения норм права, носит шаблонный характер, мотивы не сформулированы, а в большей части не указаны по изложенным в кассационной жалобе доводам, в нарушение ст.383 ГПК РФ; ссылки на использованные законодательства отсутствуют, кроме как п.1 ч.2 ст. 381 ГПК РФ, ст.392 Трудового кодекса Российской Федерации (далее ТК РФ), п.14 ч.2 ст.82 Федерального закона от 30 ноября 2011 года «О службе в органах внутренних дел Российской Федерации и внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации» (далее ФЗ-№342-2011), которые были применимы лишь касаемо одного приказа №353 от 25 декабря 2014 года Отдела МВД РФ по Черекскому району (далее Отдел) в части пропуска срока обжалования и к основанию моего увольнения из ОВД по причине отказа на перевод на нижестоящую должность. В остальном приведенные мною доводы в жалобе остались без юридической оценки, что говорит о скоропалительных и преждевременных выводах и полном невнимании к доводам жалобы, существенным и юридически значимым обстоятельствам, которым не было дано надлежащей правовой оценки.
Необходимо отметить, что судами не применены законы, подлежащие применению, в том числе Конституции РФ и общепризнанных принципов и норм международного права, договоров РФ, при принятии процессуальных решений по моему иску, что привело к принятию судом, соответственно, неправильного решения и в последующем - неправильному толкованию примененных законов. В первую очередь это выразилось в игнорировании приведенных мною обоснованных доводов и доказательств о нарушении ответчиками действующих законодательств о сроках и порядке проведения служебных проверок, не приобщении к материалам дела представленных мною доказательств, не предоставлению мне процессуальных документов, затрагивающих непосредственно мои права и законные интересы, приведших к нарушению главного принципа судопроизводства – состязательности и равноправия сторон.
Так, в соответствии со ст.10, ч.3 ст.11 Конституции РФ, МВД РФ является органом исполнительной власти, чьи права, обязанности, деятельность регламентированы в первую очередь Конституцией РФ как законодательство, гарантирующее права и свободы человека и гражданина, являющимся гарантом обеспечения этих прав и свобод, а также федеральными законами, не противоречащими требованиям Конституции РФ, имеющим верховенство на всей территории РФ, исходя из ч.2 ст.4, ч.1 и ч.2 ст.15, ст.16, ч.2, ч.3 и ч.5 ст.76 Конституции РФ. Верховенство федеральных законов предполагает точное и неуклонное их соблюдение, исполнение и применение. Из этого вытекает требование точного соответствия Конституции и федеральным законам всех нормативных правовых актов, принимаемых федеральными органами исполнительной власти. Законы и подзаконные акты, равно как и решения судов, противоречащие Конституции РФ, не имеют юридической силы.
По смыслу ст.2 Конституции РФ, человек, его права и свободы являются высшей ценностью, их признание, соблюдение и защита – обязанностью государства.
Согласно ст.3 Федерального закона Российской Федерации от 30.11.2011 №342-ФЗ «О службе в органах внутренних дел Российской Федерации и внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации» (далее ФЗ №342-2011)
1. Регулирование правоотношений, связанных со службой в органах внутренних дел, осуществляется в соответствии с:
1) Конституцией Российской Федерации;
2) настоящим Федеральным законом;
3) Федеральным законом от 7 февраля 2011 года N 3-ФЗ "О полиции" (далее - Федеральный закон "О полиции"), Федеральным законом от 19 июля 2011 года N 247-ФЗ "О социальных гарантиях сотрудникам органов внутренних дел Российской Федерации и внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации" и другими федеральными законами, регламентирующими правоотношения, связанные со службой в органах внутренних дел;
4) нормативными правовыми актами Президента Российской Федерации;
5) нормативными правовыми актами Правительства Российской Федерации;
6) нормативными правовыми актами федерального органа исполнительной власти в сфере внутренних дел.
2. В случаях, не урегулированных нормативными правовыми актами Российской Федерации, указанными в части 1 настоящей статьи, к правоотношениям, связанным со службой в органах внутренних дел, применяются нормы трудового законодательства.
Данная норма ФЗ №342-2011 прямо указывает на Конституцию РФ как на первостепенное и фундаментальное законодательство, регулирующее правоотношения, связанные со службой в органах внутренних дел.
Все вышеуказанные законы и нормативные правовые акты были проигнорированы судами, не применены при рассмотрении и разрешении моего иска, неправильно истолкованы, нарушены отраженные в них нормы.
Кроме того, судами не были применены следующие законы РФ, международные договоры, нормативно-правовые акты РФ: Конституция РФ, Устав Организации Объединенных Наций от 26 июня 1945 года (далее Устав ООН -1945), Всеобщая декларация прав человека, принятая на третьей сессии Генеральной Ассамблеи ООН резолюцией 217А (III) от 10 декабря 1948 года (далее Декларация -1948), Международный пакт о гражданских и политических правах, принятый 16 декабря 1966 года (далее Пакт - 1966), Конвенция о защите прав человека и основных свобод, принятой 04 ноября 1950 года (далее Конвенция-1950), Гражданский процессуальный кодекс РФ, Трудовой кодекс РФ, Постановление Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 19 декабря 2003 года №23 «О судебном решении» (далее ПП ВС РФ №23-2003), Постановление Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 31 октября 1995 года №8 (в редакции от 03 марта 2015 года) «О некоторых вопросах применения судами Конституции Российской Федерации при осуществлении правосудия» (далее ПП ВС РФ №8-1995), Постановление Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 27 июня 2013 года №21 «О применении судами общей юрисдикции Конвенции о защите прав человека и основных свобод от 4 ноября 1950 года и Протоколов к ней» (далее ПП ВС РФ №21-2013), Постановление Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 10 октября 2003 года №5 (в редакции Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 05 марта 2013 №4) «О применении судами общей юрисдикции общепризнанных принципов и норм международного права и международных договоров Российской Федерации» (далее ПП ВС РФ №5-2003), Постановление Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 10 февраля 2009 года №2 «О практике рассмотрения судами дел об оспаривании решений, действий (бездействий) органов государственной власти, органов местного самоуправления, должностных лиц, государственных и муниципальных служащих» (далее ПП ВС РФ №2-2009), Постановление Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 24 февраля 2005 года №3 «О судебной практике по делам о защите чести и достоинства граждан, а также деловой репутации граждан и юридических лиц» (далее ПП ВС РФ №3-2005), Постановление Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 26 июня 2008 года №13 «О применении норм Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации при рассмотрении и разрешении дел в суде первой инстанции» (далее ПП ВС РФ №13-2008), Постановление Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 19 июня 2012 года №13 «О применении судами норм Гражданского процессуального законодательства, регламентирующих производство в суде апелляционной инстанции» (далее ПП ВС РФ №13-2012), Постановление Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 11 декабря 2012 года №29 «О применении судами норм Гражданского процессуального законодательства, регламентирующих производство в суде кассационной инстанции» (далее ПП ВС РФ №29-2012), Постановление Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 17 марта 2004 года №2 «О применении судами Российской Федерации Трудового кодекса Российской Федерации» (далее ПП ВС РФ №2-2004), Постановление Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 29 мая 2014 года №8 «О практике применения судами законодательства о воинской обязанности, военной службе и статусе военнослужащих» (далее ПП ВС РФ №8-2014), Федеральный закон Российской Федерации от 30.11.2011 №342-ФЗ «О службе в органах внутренних дел Российской Федерации и внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации» (далее ФЗ №342-2011), приказ Министерства внутренних дел Российской Федерации от 26 марта 2013 года №161 «Об утверждении Порядка проведения служебной проверки в органах, организациях и подразделениях Министерства внутренних дел Российской Федерации» (далее приказ МВД РФ №161-2013), и неправильно истолкованы требования следующих нормативных правовых актов: Указ Президента Российской Федерации от 14 октября 2012 года №1377 «О Дисциплинарном уставе органов внутренних дел Российской Федерации» (далее Дисциплинарный Устав ОВД РФ №1377- 2012); приказ Министерства внутренних дел Российской Федерации от 28 апреля 2014 года №381 «О некоторых вопросах централизованного учета персональных данных сотрудников органов внутренних дел Российской Федерации, граждан Российской Федерации, поступающих на службу в органы внутренних дел Российской Федерации» и Приложения 1 к нему (далее Приложение 1 к приказу МВД РФ №381-2014).
Судом первой инстанции – судьей Блиевой Р.С. допущены следующие фундаментальные существенные нарушения норм процессуального права, в том числе главного принципа судопроизводства о состязательности и равноправии сторон, которые привели к принятию судом неправильного решения и причинению мне значительного материального и морального ущерба:
- в сформированном гражданском деле №2-4704/15 находятся: определение о принятии искового заявления к производству судьи от 04 августа 2015 года, где в пункте 4 указано о необходимости направления настоящего определения лицам, участвующим в деле, для исполнения (л.д.1 том№1); определение о подготовке дела к судебному разбирательству от 04 августа 2015 года, где в пункте 4 указано о необходимости направления копии настоящего определения лицам, участвующим в деле, для исполнения (л.д. 2, том №1); определение о принятии уточненного искового заявления к производству судьи от 04 августа 2015 года, где в пункте 4 указано о необходимости направления копии настоящего определения сторонам (л.д. 29, том №1); определение о принятии заявления в порядке ст.39 ГПК РФ к производству судьи от 08 октября 2015 года, где в пункте 5 указано о необходимости направления копии настоящего определения лицам, участвующим в деле, для исполнения (л.д. 67, том №1); определение о принятии заявления в порядке ст.39 ГПК РФ к производству судьи от 24 ноября 2015 года, где в пункте 5 указано о необходимости направления копии настоящего определения лицам, участвующим в деле, для исполнения (л.д. 98, том №1); определение о принятии заявления в порядке ст.39 ГПК РФ к производству судьи от 02 декабря 2015 года, где в пункте 5 указано о необходимости направления копии настоящего определения лицам, участвующим в деле, для исполнения (л.д. 143, том №1) – однако, не смотря на это, о существовании данных определений я до 08 августа 2016 года, пока своим письменным заявлением не потребовала фотографирования данного гражданского дела, ничего не знала, то есть судья Блиева Р.С. грубым образом нарушила положение ч.2 ст.147 ГПК РФ, которая регламентирует то, что подготовка дела к судебному разбирательству является обязательной по каждому гражданскому делу и проводится судьей с участием сторон, каковой являюсь я как истица. Данное обстоятельство повлекло за собой и нарушение норм ст.148 ГПК РФ, в той части, что не были определены законы, которыми следует руководствоваться при разрешении дела, и установление правоотношений сторон, представления необходимых доказательств сторонами, другими лицами, участвующими в деле, являющимися задачами подготовки дела к судебному разбирательству. Точное и неуклонное соблюдение требований закона о проведении надлежащей подготовки гражданских дел к судебному разбирательству является одним из основных условий правильного и своевременного их разрешения. Тем временем в деле имеется одно уведомление без даты и без исходящего номера документа (л.д. 28, том №1) о направлении копий сторонам, что говорит об игнорировании требований ГПК РФ. Но никаких уведомлений я не получала. Здесь также наблюдается нарушение ч.1 и ч.2 ст.12 ГПК РФ, ч.2 ст.24 и ч.3 ст.123 Конституции РФ. Кроме того, во всех определениях упомянут только МВД по КБР, об ответчике-2 ничего не сказано;
- в деле имеются мои ходатайства об истребовании письменных доказательств, имеющих существенное значение для правильного разрешения дела, опровергающие отрицательную характеристику Мамаева А.А. на меня, на основе которой вынесены все служебные проверки, и подтверждающие предвзятое отношение ко мне руководителя, и что я справлялась со своими служебными обязанностями в должности начальника ОД Отдела МВД РФ по Черекскому району, которые были поданы мною в соответствии с ч.1 ст.35 и ч.1 ст.57 ГПК РФ, в связи с невозможностью их истребования без судебного запроса или поручения (л.д. 76-78, том№1), но в нарушение указанных норм ГПК РФ, а также ч.1 и ч.2 ст.12, ст166 ГПК РФ и ч.3 ст.123 Конституции РФ, суд проигнорировал мои ходатайства, лишив меня законного права на состязательность и равноправие в доказывании законными способами своих доводов. Соответственно, суд вынес свое незаконное решение без учета этих обстоятельств. Удовлетворено лишь одно ходатайство от 10 ноября 2011 года об истребовании некоторых документов в отношении дознавателей Отдела;
- в протоколах судебных заседаний от 26 ноября 2015 года (л.д. 109-115, том№1) и от 15 декабря 2015 года (л.д. 1-61, том№2) нет ходатайства представителя ответчика-1 Сокуровой М.М. об отказе в удовлетворении исковых требований в связи с пропуском процессуального срока обжалования дисциплинарных взысканий, как и во всем деле нет отдельного ходатайства и не отражено в ее возражениях, однако, суд берет в своем решение данное несуществующее обстоятельство как основание для отказа в удовлетворении моих исковых требований (л.2, абзац 13 решения от 16 декабря 2015 года). Здесь следует отметить, что решение является обоснованным тогда, когда имеющие значение для дела факты подтверждены исследованными судом доказательствами, в том числе и на объяснениях сторон. Решение является актом правосудия, окончательно разрешающим дело, его резолютивная часть должна содержать исчерпывающие выводы, вытекающие из установленных в мотивировочной части фактических обстоятельств. В данном случае судьей Блиевой Р.С. нарушены: ч.1 ст.157 и ч.1 и ч.2 ст.195 ГПК РФ; п.1, п.3, п.6 и п.11 ПП ВС РФ №23-2003; п.1, п.13 и п.18 ПП ВС РФ №13-2008;
- 15 декабря 2015 года в ходе судебного заседания мною были представлены документы, являющиеся письменные доказательства: письменные указания по материалам проверок и уголовным делам, находившимся в производстве ОД Отдела МВД РФ по Черекскому району; рапорты на имя руководителя Отдела, в том числе о просьбе ознакомления меня с заключениями служебных проверок и приказов о наложении дисциплинарных взысканий как в отношении меня, так и в отношении подчиненных, так как эти сведения необходимы были и для отчетности; письма-ответы руководителя Отдела Мамаева А.А. об отказе в выдаче мне копий заключений служебных проверок и приказов о наложении дисциплинарных взысканий; справки о результатах служебной деятельности ОД; справки о медицинских осмотрах, обследованиях и о временной нетрудоспособности, в том числе и в период моего увольнения; чеки об оплате медицинских услуг; отрывные талоны на пропуск в здание Отдела за период с 08 июля 2015 года по 28 августа 2015 года, свидетельствующие о том, что меня в Отдел не запускали, будучи при должности; акт приема-передачи от 08 июля 2015 года, согласно которому у меня забрали служебный кабинет, всю технику, сейф, ключи от кабинета и сейфа, служебную документацию, спецсредства, свидетельствующий о том, что за указанный период с 08 июля 2015 года до моего увольнения 28 августа 2015 года у меня не было рабочего места и лишили меня исполнения моих обязанностей, условий и охраны труда, приходилось во избежание очередного конфликта ходить на работу и «скитаться» по кабинетам или проводить служебное время в коридоре; бухгалтерский расчет от 02 сентября 2015 года; обходной лист по увольнению; грамоты на мое имя за добросовестную службу в противоречие отрицательной характеристике Мамаева А.А. на меня; фотографии и видеозапись о наличии 05 июня 2015 года в уголовном деле №19/21-15 протокола осмотра предметов от 20 апреля 2015 года с подписями понятых и дознавателя, которых я якобы, по мнению ответчика-1, сожгла 03 июня 2015 года. Судья Блиева Р.С. в ходе судебного заседания заверила копии, исследовала, уточнила, что приобщает их к материалам гражданского дела, кроме видеозаписи. Однако, они не нашли своего отражения в протоколе судебного заседания и не приобщены к материалам дела (их оригиналы у меня в наличии). Видеозапись она с обоснованием того, что ей негде это хранить, не приобщила к материалам дела. К настоящему моменту указанных письменных доказательств в деле нет. Смею утверждать, что их просто напросто проигнорировали и утратили. Кроме того, в протоколе судебного заседания не нашли своего отражения основополагающие показания свидетелей Балкарова З.А. о том, что «впервые исправления он увидел в кабинете Мамаева А.А. после того, как он уголовное дело №19/21-15 занес к нему в служебный кабинет, ушел, а через полчаса вернулся к нему по его вызову и указал на зачеркивания в процессуальных документах ручками красного и зеленого цветов», что говорит о нахождении данного дела у Мамаева А.А. в распоряжении без свидетелей продолжительное время; а также показания начальника ОРЛС Отдела Кучмезова З.А. о том, что «он был мною уведомлен о моей временной нетрудоспособности на момент вынесения приказа о моем увольнении». Данные факты, в том числе о предоставленных мною суду письменных доказательствах, озвучены мною в прениях, судьи, ответчики и иные участвующие в судебном заседании лица не опротестовали это и не оспорили (л.д.38-46, том №2). В данном случае в действиях судьи при рассмотрении гражданского дела по моему иску прослеживается нарушение самого главного принципа судопроизводства – состязательности и равноправия сторон (ч.1 и ч.2 ст.12 ГПК РФ и ч.3 ст.123 Конституции РФ), проигнорировав требования: а) ст.2, ст.6, ч.1 и ч.2 ст.35, ч.1 ст.57, ст.59 и ст.60 об относимости и допустимости доказательств, ч.2 ст.67 о том, что никакие доказательства не имеют для суда заранее установленной силы, ч.3 и 4 ст.67, ч.1 ст.72 о приобщении копий письменных доказательств, ч.1 ст.78, ч.2 ст.185 о порядке исследования видеозаписи, ч.1 ст.195 ГПК РФ; б) п.1, п.13, п.17, п.18 ПП ВС РФ №13-2008; в) ч.1 ст.17, ст.18, ч.1 ст.19, ч.1 ст.55, ч.3 ст.56 Конституции РФ; г) ч.3 ст.2, ч.1 ст.5, ч.1 ст.14, ст.16 и ст.26 Пакта-1966; д) ч.1 ст.6, ст.17, ст.53 Конвенции – 1950; е) п.1, п.2, п.10, п.16 и п.19 ПП ВС РФ №8-1995; ж) п.2, п.5, п.7, п.9, п.11 и п.13 ПП ВС РФ №21-2013; з) п.4 и п.9 ПП ВС РФ №5-2003, приведенных выше. Из этого следует, что в нарушение всех установленных законом, в том числе и Конституцией РФ, норм и требований суд принял позицию ответчиков, не восприняв доказательства, представленные мною в обоснование моих доводов, чем явно и грубо нарушил мои законные права и интересы. Указанные неправомерные действия судьи Блиевой Р.С. создали препятствия для реализации моих прав на справедливое судебное разбирательство. В противном случае суд принял бы совсем другое решение по удовлетворению моих исковых требований в полном объеме;
- истребованные материалы обжалуемых служебных проверок и приказов, а также иные служебные проверки, затрагивающие мои права и законные интересы отсутствуют в материалах гражданского дела. Они являются письменными доказательствами по делу, на которых судья основывает свои выводы и выносит решение. В силу ч.1 ст.72 ГПК РФ письменные доказательства, имеющиеся в деле, по просьбе лиц, представивших эти доказательства, возвращаются им после вступления решения суда в законную силу. При этом в деле оставляются засвидетельствованные судьей копии письменных доказательств. Но ни их копий, ни оригиналов в деле нет, как нет и соответствующих просьб, писем и ходатайств о возвращении письменных доказательств ответчикам;
- в деле имеется мое ходатайство от 21 декабря 2015 года, принятое за входящим №17752 от 21 декабря 2015 года о выдаче мне судебного решения от 16 декабря 2015 года и протоколов судебных заседаний от 21.09.2015, 09.10.2015, 26.10.2015, 26.11.2015, 15.12.2015, 16.12.2015 (л.д.85, том №2). Однако, мне выдали только решение суда от 21 декабря 2015 года, проинформировав, что протоколы не составлены, в нарушение ч.3 ст.230 ГПК РФ и п.17 ПП ВС РФ №13-2008 о составлении протокола судебного заседания не позднее чем через три дня после окончания судебного заседания, лишив меня тем самым права на своевременное ознакомление с протоколами судебных заседаний, в том числе от предыдущих 15.12.2015г. дат, и права на обжалование протокола судебного заседания в связи с его неполноценностью в установленный ст.231 ГПК РФ пятидневный срок, что является ярким примером нарушения норм процессуального права и ограничением мои прав на справедливое судебное разбирательство в последующих инстанциях;
- в ходе судебного заседания 15 декабря 2015 года внимание судьи Блиевой Р.С. и других участников было акцентировано на имевшейся в Представлении о моем увольнении из органов внутренних дел исправление даты предложения мне нижестоящих должностей, являющийся основополагающим документом для увольнение сотрудника ОВД. Этот факт подпадал под ст.327 УК РФ, но суд обошел этот момент, не воспользовавшись положением ст.186 ГПК РФ. Данное обстоятельство прямо подтверждало мои доводы о непрофессионализме ответчиков, о нарушении порядка увольнения и наложении дисциплинарных взысканий, о предвзятом отношении ко мне;
- в нарушение всех установленных норм Конституции РФ, ГПК РФ и Постановлений Пленумов Верховного Суда РФ, приведенных выше в настоящей жалобе, о порядке и принципах судопроизводства, о недопустимости доказательств, полученных с нарушением закона, о порядке и сроках проведения служебных проверок и наложении дисциплинарных взысканий, судья Блиева Р.С. основывает свое решение от 16 декабря 2015 года исключительно на доказательствах, полученных с нарушением, в первую очередь, Конституции РФ, а затем ФЗ №342-2011, приказа МВД РФ №161-2013, приказа МВД РФ №381-2014.
Ниже изложенные факты свидетельствуют также и о существенных нарушениях Блиевой Р.С. норм материального права.
Так, основными и существенными нарушениями в них помимо выше приведенного представления об увольнении из ОВД являются: в соответствии с ч.2 ст.24 Конституции РФ: «органы государственной власти и органы местного самоуправления, их должностные лица обязаны обеспечить каждому возможность ознакомления с документами и материалами, непосредственно затрагивающими его права и свободы, если иное не предусмотрено законом» и п.42.4 Приложения 1приказа МВД РФ №381-2014: «до приобщения к личному делу сотрудник должен быть ознакомлен с заключением по результатам служебной проверки», подкрепленной также и ч.3 ст.39 ФЗ №342-2011 и п.30.15 Приложения к приказу МВД РФ №161-2013: «сотрудник, проводящий служебную проверку, обязан ознакомить сотрудника, в отношении которого проведена служебная проверка, в случае его обращения, оформленного в письменном виде, с заключением по ее результатам», не смотря на мои многократные требования об ознакомлении меня с заключениями служебных проверок, выдаче их копий и копий приказов, отраженные также в самих приказах о наложении дисциплинарных взысканий; рапортах на имя Мамаева А.А., никто не ознакомил меня с заключениями служебных проверок, материалами служебных проверок, в то время как это является прямой обязанностью ответчиков, согласно приведенным нормам Конституции РФ и приказа МВД РФ №381-2014. С приказами Отдела МВД РФ по Черекскому району от 10 февраля 2015 года №29, от 10 февраля 2015 года, вынесенных в период моего нахождения в трудовом отпуске за 2014 год, и №89 от 03 апреля 2015 года (копии в деле), где одним из пунктов в решении говорится об усилении контроля с моей стороны за деятельностью подчиненных, и возложенных в основу обжалуемых заключения служебной проверки от 05 мая 2015 года и приказа Отдела МВД РФ по Черекскому району №136 от 27 мая 2015 года как не исполнение мною непосредственных должностных обязанностей и нарушения норм Уголовно-процессуального кодекса РФ, никто вообще не ознакомил. Об их существовании я узнала после ознакомления с приказом Отдела МВД РФ по Черекскому району от 27 мая 2015 года №136, и каким образом они приобрели юридическую силу и были возложены в основу указанного приказа мне лично не понятно. Вместе с тем, ст.140 Уголовного кодекса РФ устанавливает уголовную ответственность должностных лиц за неправомерный отказ в предоставлении собранных в установленном порядке документов и материалов, непосредственно затрагивающих права и свободы гражданина, либо предоставление гражданину неполной или заведомо ложной информации, если эти деяния причинили вред законным правам и интересам граждан. Важной гарантией прав и свобод является содержащийся в Конституции РФ запрет их произвольного ограничения по усмотрению тех или иных государственных органов и их должностных лиц.
Следует отметить, что в юридической терминологии документ – это, прежде всего, способ доказательства или свидетельства чего-либо, каковыми являются непосредственно заключения служебных проверок и приказы, затрагивающие законные права гражданина, а я, в первую очередь гражданин РФ, а уже потом сотрудник ОВД (на момент наложения на меня данного дисциплинарного взыскания).
Служебная проверка от 05 мая 2015 года, возложенная в основу данного приказа, проведена с нарушением сроков ее проведения, предусмотренного ч.1 ст.52 ФЗ №342-2011 и п.15 Приложения приказа МВД РФ №161-2013: «решение о проведении служебной проверки должно быть принято не позднее двух недель с момента получения соответствующим руководителем информации, являющейся основанием для ее проведения». Так, представление с прокуратуры Черекского района «об устранении нарушений требований уголовно-процессуального законодательства» от 07.04.2015 года за исх.№13-66-15 поступило в ОМВД РФ по Черекскому району за вх.№1713 от 07.04.2015 года, в котором под пунктом №3 указана необходимость безотлагательного рассмотрения представления с участием представителя прокуратуры. Мамаев А.А. спустя ровно месяц 07.05.2015 года подписал резолюцию следующего содержания: 1) по данному представлению провести служебную проверку с привлечением виновных к дисциплинарной ответственности, 2) обсудить с участием представителя прокуратуры района, 3) принять меры к недопущению подобных нарушений». Данная дата «07.05.2015 года» не имеет никаких признаков исправлений. Кроме того, данное представление действительно в служебном кабинете начальника Отдела МВД РФ по Черекскому району было обсуждено с участием заместителя прокурора Черекского района советника юстиции Дохова Т.Б. и начальника полиции Хапаева Д.М., но протокол не был приобщен к материалам служебной проверки.
В заключении служебной проверки МВД по КБР №160-15 от 03 июля 2015 года оперуполномоченный ОРЧ (СБ) МВД по КБР Гашаева Д.А.. проводившая ее, помимо того, что к материалам служебной проверки приобщила результаты моих психодиагностических исследований за время службы в ОВД, еще и отразила в конце описательной части перед решением сведения моего психодиагностического исследования без моего уведомления и согласия, доступ к которому ограничен и носит режим секретности, в нарушение ч.1 ст.24 Конституции РФ, запрещающая использование и распространение информации о жизни лица без его согласия, и Федерального закона РФ от 27 июля 2006 года №152 «О персональных данных», ст.88 ТК РФ: «работодатель не должен сообщать третьим лицам персональные данные работника третьей стороне без письменного согласия работника, за исключением случаев, когда это необходимо в целях предупреждения угрозы жизни и здоровья работника,..», ст.17 Пакта-1966: «ч.1 никто не может подвергаться произвольному или незаконному вмешательству в его личную жизнь и семейную жизнь, произвольным или незаконным посягательствам на неприкосновенность его жилища или тайну корреспонденции или незаконным посягательствам на его честь и репутацию; ч.2 каждый человек имеет право на защиту закона от такого вмешательства или таковых посягательств». Конституция РФ к конфиденциальной информации о частной жизни лица относит сведения о здоровье, в том числе о психическом состоянии, профессиональной деятельности, которые он не считает возможным опубликовать. Лишь само лицо вправе определять, какие именно сведения имеют отношение к его частной жизни и какова степень чувствительности для него той информации о ней, раскрытие которой повлечет для него душевную боль или моральный ущерб. В приведенном случае для меня это было нравственно болезненно, потому как это были результаты моего психического состояние, результаты проведенных психолодиагностических тестов, мой психологический портрет, который я не желала предать гласности. В последующем данные персональные сведения были дополнительно озвучены в ходе судебного заседания и представителем ответчика-1 Сокуровой М.М. (абзац 6, л.д. 17, том №2). В заключении же самой служебной проверки одним из пунктов обозначена необходимость направления копии заключения в СО по Черекскому району СУ СК РФ по КБР, означающая, что информация, являющаяся персональными данными и носящая режим секретности, без моего согласования вышла за пределы структуры МВД по КБР. В статье 90 ТК РФ регламентирована ответственность за нарушение норм, регулирующих обработку и защиту персональных данных работника.
Остальные нарушения порядка и сроков проведения обжалуемых служебных проверок, допущенные ответчиками, будут приведены ниже как не учтенные судом факты при вынесении решения от 16 декабря 2015 года, повлекших существенное нарушение норм материального права.
Помимо изложенного, переходя непосредственно к содержанию самого решения от 16 декабря 2015 года, то крайне важно отметить, что исковые требования, указанные в абзацах 1, 2, 5, 6 листа 2 решения, не были разрешены судом в резолютивной части данного решения. Далее в решении суда выявлены следующие нарушения:
- в листе 3 решения посередине приведены доводы и мотивы суда, по которым мне отказано в удовлетворении исковых требований. Так, судья расписывает свидетельские показания Мамаева А.А.:
а) «не был доволен работой отдела, так как не было выхода дел в суд», но данный довод опровергнут отчетной документацией, представленной суду 15 декабря 2015 года и исследованных, но не приобщенных к материалам дела, не смотря на указание судьи Блиевой Р.С. о приобщении данных документов к делу, как выше указано;
б) «Гусалова, не звоня по телефону, отправляла смс-сообщения о том, что она заболела, у нее температура». Данный факт иной раз подтверждает, что предупреждала о своей временной нетрудоспособности руководство, писала рапорты о временном уходе по служебной необходимости с работы, и якобы оставляла без визы в приемной руководителя. Указанные факты имели место после 03 июня 2015 года, а никак не раньше, о чем сам же Мамаев А.А. свидетельствует впоследствии (л.д. 27, том №2). Но судья их берет за основу обоснованности наложенных на меня дисциплинарных взысканий, не смотря на противоречия. При этом и Мамаев А.А., и представитель ответчика-2 Казиев З.С. утверждают, что необходимость в проставлении визы и согласовании подобных рапортов регламентирована приказом МВД по КБР от 27-28 мая 2015 года, в то время как мне судья вменяет в своем решение своевольный уход без доклада и согласованного рапортования 20 апреля 2015 года, в то время как тогда этого приказа и в помине не было;
в) без учета противоречий об обстоятельствах попытки вскрытия моей служебной двери 03 июня 2015 года Блиева Р.С. основывает свое решение не на прямых показаниях Балкарова З.А. о том, что «он не помнит, кто и как открыл дверь и открыли ли его ключом мою служебную дверь» (л.д. 32-33, том №2), в то время как Мамаев А.А. показывает, что «я сама открыла дверь изнутри» (л.д. 27, том №2). Блиева Р.С. в 4 абзаце снизу листа 3 решения указывает: «Он (Балкаров З.А.) передал ключи, которым открыли кабинет Гусаловой З.И., когда она там заперлась»; затем указывает, что «недостающие протоколы он (Балкаров З.А.) восстановил после возвращения дела и передачи к его производству» (а дело он получил 03.06.2015), в то время как Балкаров З.А. сам показал в ходе судебного заседания, что восстановил недостающие протоколы спустя продолжительное время после конфликта, имевшего место 03 июня 2015 года. Решение суда не может быть законным, если в его основу положены противоречивые показания и пояснения ответчиков и иных лиц с их стороны;
г) в своем решении Блиева Р.С. оставляет без внимания и тот факт, что я не отказывалась дать уголовное дело №19/21-15 Мамаеву А.А., а лишь требовала присутствия прокурора при передаче, в связи с моим недоверием к Мамаеву А.А. по причине его подтвержденного в ходе судебного заседания предвзятого отношения ко мне. Но судья это расписывает как прямое неисполнение устного приказа начальника, подробно и дополнительно делая акцент на этом на листе 11 решения, оставляя мои доводы о том, по какой причине я не хотела лично в руки отдавать дело Мамаеву А.А. Возлагает неисполнение приказа Мамаева А.А. как руководителя Отдела в основу своих выводов об отказе в удовлетворении мне исковых требований в части признании незаконным приказа МВД по КБР от 07 июля 2015 года №513 и п.2 заключения служебной проверки в части привлечения меня к дисциплинарной ответственности, в то время как меня привлекли к дисциплинарной ответственности, исходя из текста приказа и заключения служебной проверки, «за уничтожение протоколов допросов Сокурова А.А., Темукаева К.К., протоколов осмотра предметов от 20.04.2015». Тем самым суд вышел за пределы своих полномочий, расширив основания наложения на меня дисциплинарных взысканий;
д) судья не учел тот факт, что в Следственном отделе по Черекскому району СУ СК РФ по КБР принято решение об отказе в возбуждении уголовного дела в отношении меня в связи с отсутствием в моих действиях признаков составов преступлений, предусмотренных ст.ст. 286, 294, 325 УК РФ, по обстоятельствам, имевшим место 03 июня 2015 года. Суд также не посчитал нужным применить нормы ч.3 ст.49 Конституции РФ о том, что неустранимые сомнения толкуются в пользу обвиняемого. В 5 абзаце листа 13 судья приходит к выводу о том, что я не сжигала процессуальные документы из уголовного дела №19/21-15, но не посчитала нужным признать незаконным приказ МВД по КБР от 07 июля 2015 года №513, а расширил основания моего увольнения, что категорически недопустимо действующими законодательствами РФ;
е) ни один мой довод, приведенный в суде и подтвержденный представленными мною доказательствами, не нашли своего отражения в решении, что повлекло к нарушению моих законных прав и интересов, в том числе и право на справедливое судебное разбирательство. В данном случае судья проигнорировал положения ч.4 ст.198, ч.1 и ч.2 ст.195 ГПК РФ, п.1, п.2, п.3, п.6 и п.11 ПП ВС РФ №23-2003;
ж) в абзаце 7 листа 4 решения судья приводит неизвестный и непонятный приказ, который вообще не имеет никакого отношения к материалам дела и к моим исковым требованиям: «… приказом командира Специализированного батальона дорожно-патрульной службы Государственной инспекции безопасности дорожного движения от 02.07.2012 г. №111…». Тут Блиева Р.С. применила приказ, вообще не подлежащий применению.
Далее судьей Блиевой Р.С. не были учтены приведенные ниже нарушения ответчиков, не применила нормы законов и нормативных правовых актов, подлежащие применению при разрешении моего гражданского дела по моему исковому заявлению, помимо приведенных выше в настоящей жалобе.
Так, в части отказа в удовлетворении моих исковых требований о признании незаконным и подлежащим отмене приказа МВД по Кабардино-Балкарской Республике от 25 мая 2015 г. №387 Нальчикский городской суд указал, что критически относится к моим доводам о незаконности данного приказа, а именно, что в силу сложившихся обстоятельств мне, когда я 20 апреля 2015 г., являлась ответственным от руководителей подразделений Отдела МВД России по Черекскому району, необходимо было выехать домой. Об этом я заблаговременно доложила своему руководству, то есть начальнику Отдела Мамаеву А.А., после чего выехала примерно, как указано в обжалуемом приказе, в 20 часов 40 минут домой. Через 15 минут после моего убытия домой, в Отделе был введен план «Крепость».
Эти обстоятельства никем не оспорены, между тем по совершенно непонятным причинам мне о введении плана «Крепость» при наличии у меня включенного мобильного телефона (а об этом было известно) никто не удосужился сообщить. Распечатка входящих и исходящих звонков на мой телефон, имеющаяся в материалах дела, четко показывает, что никто мне в рассматриваемое время из Отдела не звонил. При указанных обстоятельствах, то есть при поступлении на мой мобильный телефон звонка, мне было абсолютно нетрудно вернуться в Отдел. Согласно указанному плану «Крепость», меня должны были оповестить о его введении в обязательном порядке.
В абзаце 4 листа 8 решения Блиева Р.С. ссылается на пункт 1,2 главы I Инструкции по организации работы ответственного от подразделений ОМВД России по Черекскому району, изданную в нарушение требований норм: ч.3 ст.37 и ч.1 ст.41 Конституции РФ; ст.1, ст.5, ст.6, ст.21 ТК РФ «работник имеет право на рабочее место, соответствующее государственным нормативным требованиям охраны труда и условиям, …право на отдых… полную достоверную информацию об условиях труда и требованиях охраны труда на рабочем месте, включая реализацию прав, представленных законодательством о специальной оценке условий труда; возмещение морального вреда, причиненного ему в связи с исполнением трудовых обязанностей», ст.22 ТК РФ «работодатель обязан соблюдать трудовое законодательство и иные нормативные правовые акты, содержащие нормы трудового права, локальные нормативные акты…обеспечить условия труда… знакомить под роспись с принимаемыми локальными нормативными актами, непосредственно связанными с их трудовой деятельностью», ст.100 ТК РФ «режим рабочего времени и отдыха», ст.108, ст.163 ТК РФ, первых двух абзацев ст.209, первого абзаца ст.212 ТК РФ и в части обязанностей работодателя об обеспечении соответствующих требованиям охраны труда условия труда на каждом рабочем месте; режима труда и отдыха работников в соответствии с трудовым законодательством и иными нормативными правовыми актами, содержащими нормы трудового права; об организации контроля за состоянием условий труда на рабочих местах; четвертого абзаца ст.189 ТК РФ «Правила внутреннего распорядка – локальный нормативный акт, регламентирующий в соответствии с настоящим Кодексом и иными федеральными законами порядок приема и увольнения работников, основные права, обязанности и ответственность сторон трудового договора, режим работы, время отдыха, применяемые к работодателем меры поощрения и взыскания, а также иные вопросы регулирования трудовых отношений у работодателя»; ч. 1 ст.23 Декларации -1948: «каждый человек имеет право на труд, …, на справедливые и благоприятные условия труда …»; ч.5 и ч.6 ст.53, ч.ч.1-3 ст.54 ФЗ №342-2011; то есть в данной Инструкции отражены только обязанности сотрудника, но его права прямо проигнорированы. Эта же Инструкция возложена в основу служебной проверки МВД по КБР от 22 мая 2015 года и в основу приказа МВД по КБР от 25 мая 2015 года №387. Здесь суд не применил норму ч.2 ст.11 ГПК РФ о том, что «суд, установив при разрешении гражданского дела, что нормативный правовой акт не соответствует нормативному правовому акту, имеющему большую юридическую силу, применяет нормы акта, имеющего наибольшую юридическую силу».
Следует также отметить, что самовольно покинуть расположение Отдела в дежурные сутки является не просто нарушением служебной дисциплины, а грубым нарушением служебной дисциплины, так как это было бы отсутствием на месте службы более четырех часов без уважительной причины. Четко осознавая это, как просто нормальный человек и сотрудник органов внутренних дел, я никак не могла пойти на подобный шаг.
Критичность своего отношения к моим доводам суд первой инстанции мотивирует тем, что опрошенный в качестве свидетеля бывший начальник Отдела МВД России по Черекскому району А.А. Мамаев показал, что он меня 20 апреля 2015 г. с дежурства не отпускал, и что меня о введении плана «Крепость» никто не обязан был уведомлять – данный факт пояснил и Матуев Т.М. (абзац 5, л.8 решения). Но Матуев Т.М. никак не мог знать о том, отпрашивалась ли я у Мамаева А.А. или нет, так как при моем разговоре с последним он вообще не присутствовал.
Мамаев А.А. сам отпустил меня с дежурства, а потом заставил Матуева Т.М. и Бегиева Г. написать рапорт о моем уходе и то с нарушениями, по которым 21 апреля 2015 года назначили служебную проверку в Отделе. Затем, неудовлетворенный моим объяснением, в котором я излагала всю правду и затрагивала его имя, сам же написал рапорт на имя министра ВД по КБР через две недели, ссылаясь на мое объяснение и рапорты Матуева Т.М. и Бегиева Г., но не прилагая их к своему рапорту. Их копии представлены суду 15 декабря 2015 года (л.д. 159-161, том №1). Здесь речь идет о том, что два раза: в первый раз в Отделе, во второй - в МВД по КБР проводили служебную проверку по одному и тому же факту, что противоречит требованиям ФЗ №342-2011 и ТК РФ.
Между тем, при допросе А.А. Мамаев пояснил суду, что ранее отпускал меня с дежурств примерно в 21 час. Также, в ходе допроса А.А. Мамаев всячески старался убедить суд в том, что именно 20 апреля 2015 г. меня с дежурства не отпускал. Однако его доводы не выдерживают элементарной критики.
Очень неубедительными выглядят доводы А.А. Мамаева о том, что он ранее отпускал меня с дежурств, а потом перестал этого делать, так как я не обеспечила должный выход уголовных дел в суд.
Причем здесь мои должностные и процессуальные обязанности и обязанности в части дежурств в качестве ответственного от руководителей подразделений?! В ходе судебного заседания в Нальчикском городском суде установлено, что выход в суд уголовных дел в Отделе зависит от многих обстоятельств, в том числе от тех, которые от моей воли никак не зависят. Также в ходе судебного разбирательства установлено, что круглосуточно я не могла оставаться в расположении Отдела, так как для этого не было просто-напросто каких-либо бытовых условий, регламентированных п.1 и п.20 ч.1 ст. 11 ФЗ №342-2011, п/п. «ж» п.7 Дисциплинарного Устава ОВД РФ (Указ Президента РФ №1377-2012) и положений выше приведенных законов РФ и международных договоров РФ, указанных как нарушение при составлении обозначенной Инструкции. Об этом свидетельствуют и показания свидетеля Матуева Т.М. – начальника дежурной части Отдела (л.д.23, том №2). В тот день я несла службу совместно с дознавателем Балкаровым З.А., но из-за отсутствия условий он ночевал в моем служебном кабинете (а их у нас всего было два на четверых дознавателей и меня – как руководителя). В виду своих религиозных убеждений - вероисповедания (я мусульманка), свобода выбора которого гарантирована ст.28 Конституцией РФ, ст.18 Деклариции-1948, ст.18 Пакта-1966, ст.9 Конвенции-1950, а также различной половой принадлежности между мной и Балкаровым З.А. и с учетом менталитета я никак не могла оставаться ночью с ним в одном кабинете. Об этом всем было известно Мамаеву А.А., как и лицу, проводившему служебную проверку.
В ходе судебного разбирательства, представителям ответчиков был задан вопрос – раз они так уверены в доказанности факта того, что я самовольно 20 апреля 2015 г. покинула расположение Отдела, то почему я не была уволена; на каком основании ответчиками нарушен Федеральный закон от 30 ноября 2011 г. № 342-ФЗ «О службе в органах внутренних дел Российской Федерации». Ответчики никак не могут за отсутствие на службе в течение более четырех часов без уважительной причины не увольнять кого-либо (регламентировано п.2 ч.2ст.49, ст.81, п.6 ч.1ст.82 ФЗ №342-2011, п.47 и п.50 Дисциплинарного Устава ОВД РФ, п/п «а» п.6 ст.81 ТК РФ).
Показания А.А. Мамаева, данные им в суде первой инстанции, ясно и четко показывают о том, что он неприязненно относится ко мне. В протоколе судебного заседания все эти «яркие» цитаты Мамаева А.А.и допущенные противоречия в своих же показаниях отмечены (л.д. 24-31, том №2).
В части довода Нальчикского городского суда о том, что меня никто не должен оповещать о введении плана «Крепость», хочу обратить внимание, что к этому выводу суд пришел, опираясь на голословные, ничем не подтвержденные доводы стороны ответчиков. В выше указанной Инструкции говорится о том, что сотрудник должен оставлять способ связи в случае временной нетрудоспособности, а равно ухода. Но у дежурной части, как и у всех сотрудников, имеется план оповещения сотрудников Отдела, где отражены контактные номера и адреса сотрудников. Не смотря на мое ходатайство в Нальчикский городской суд об истребовании плана «Крепость», суду ответчики так и не представили его либо иной нормативный правовой акт, регламентирующий действия личного состава при введении плана «Крепость», с оправданием того, что данный документ является секретным. Тогда встает закономерный вопрос о том, каким образом меня ознакамливали с планом «Крепость» и приказом закрепили мои обязанности при его введении, если у меня не было за все время службы в органах внутренних дел допуска к секретности?! Ни приказом, ни распоряжением, ни иным нормативно-правовым актом мне ни письменно, ни устно не разъясняли мои обязанности при введении плана «Крепость» как ответственного от руководителей подразделения. Здесь прослеживается в действиях ответчиков нарушение ч.2 ст.24 Конституции РФ.
Обращаю внимание и на то, что если я не отпросилась с дежурства и не находилась на определенном месте при введении плана, то вопрос – «где я?» элементарно должен был возникнуть у дежурной смены, ведь дежурные сутки после введения плана «Крепость» не были окончены.
Более того, план «Крепость» в указанный день и время был введен в порядке учебной тренировки и факт моего отсутствия в априори не мог привести к каким-либо вредным последствиям.
Мамаев А.А. в своих показаниях указывает, что распорядился найти меня, но якобы мне позвонили и я отказалась возвращаться в Отдел (абзац 7, л.д.24, том №2). Это иной раз подтверждает лживость и противоречивость его показаний, так как согласно представленным мною распечаткам исходящих и входящих звонков за 20 и 21 апреля 2015 года, видно, что мне с Отдела никто не звонил при включенном мобильном телефоне. А судья Блиева Р.С. основывает свои выводы на этом как преднамеренное неисполнение мною своих служебных обязанностей и принимает сторону ответчиков, вместо сохранения беспристрастности, регламентированной ст.12 ГПК РФ, нарушает п.1, п.9. п.23 и п.53 ПП ВС РФ №2-2004 (л.8 решения).
В самом приказе МВД по КБР от 22 мая 2015 года №387 в качестве основания наложения дисциплинарного взыскания указано заключение служебной проверки не от 22 мая 2015 года как оно на самом деле есть и подписан министром ВД по КБР, а от 20 мая 2015 года, что крайне с юридической точки зрения не допустимо.
К приказу МВД РФ №161-2013 МВД РФ прилагается еще и рекомендуемый образец объяснения, согласно которому в обязательном порядке в конце отобранного объяснения участника служебной проверки должны быть отражены должность, место службы, звание, фамилия и инициалы, подпись лица, проводящего служебную проверку, дата дачи объяснения; но во всех объяснениях, отобранных в рамках указанной служебной проверки по факту якобы моего самовольного ухода 20 апреля 2015 года, отсутствуют данные лица, отобравшего объяснение, не смотря на записи опрошенных «с моих слов записано (напечатано) верно, мною прочитано».
В части отказа в признании незаконным и подлежащим отмене приказа Отдела МВД России по Черекскому району от 27 мая 2015 г. № 136, то по мнению данного ответчика, я не знаю должностных обязанностей по занимаемой должности и не осуществляла контроль за деятельностью дознавателя ОД ОМВД России по Черекскому району капитана полиции Балкарова З.А в ведении уголовного дела № 19/99-14 и не исполняла законные требования руководителя Отдела. В противоречие этому мною были представлены суду 15 декабря 2015 года, но в нарушения ч.3 ст.123 Конституции РФ, ч.1 ст.12, ч.1 ст.71 и ч.1 ст.72 ГПК РФ, не приобщены к материалам дела следующие документы в копиях (заверены судом после сравнения с оригиналами): письменные указания по материалам проверок и уголовным делам, отчетная документация о результатах служебной деятельности отделения дознания Отдела МВД России по Черекскому району за 2014 год и период январь-май 2015 года, рапорты на имя руководителя Отдела и его первого заместителя, ежедневные планы работ отделения дознания и результаты по ним, аналитические справки, запросы и заявления, видеозаписи и фотографии с мобильного телефона, то есть документация, подтверждающая, что я вполне справлялась со своими обязанностями как руководитель подразделения дознания и осуществляла свою служебную деятельность в соответствии с Уголовно-процессуальным кодексом Российской Федерации (далее УПК РФ) и другими федеральными законодательствами, нормативными правовыми актами, регламентирующими деятельность дознания; и одновременно подтверждающих предвзятое и неприязненное ко мне отношение Мамаева А.А., опровергающую его отрицательную характеристику в отношении меня, данным в ходе проведения обжалуемых служебных проверок за 2015 год.
Касаемо этого, считаю важным отметить, что в рамках осуществления процессуального контроля в соответствии со ст.40.1 УПК РФ мною был подан рапорт на имя Мамаева А.А. от 06.04.2015 года, но его зарегистрировали за вх.№1735 от 08.04.2015 года о нарушениях УПК РФ и должностных инструкций дознавателями, в том числе и по уголовному делу 19/99-14 (в отношении Карабашева Р.Ш.), но тем не менее по нему не провели, как я того просила, служебную проверку; а провели ее только по представлению прокуратуры Черекского района по тем же фактам, которых я выявила, а этот рапорт остался «без движения», его даже не приобщили к материалам проведенной служебной проверки, что является прямым нарушением со стороны ответчиков требований п.13 Приложения к приказу №161-2013 МВД РФ.
Мамаев А.А. не осуществлял контроль за полнотой, своевременностью и законностью проведения служебной проверки, чем в дополнение к изложенным фактам нарушил требования п.32.6 Приложения к приказу №161-2013 МВД РФ. Все эти доводы, подтвержденные документально, озвучены мною в Нальчикском городском суде и в Верховном суде КБР, но были проигнорированы.
По мнению ответчика Отдела, мною якобы «не были исполнены пункты 3.12, 3.15., 3.18., 3.34. Должностного регламента, пункт 2 части 1 статьи 12 Федерального закона от 30 ноября 2011 г. № 342-ФЗ «О службе в органах внутренних дел Российской Федерации …», требования пунктов «б», «и» статьи 7 Дисциплинарного устава органов внутренних дел».
Как указано в описательной части обжалуемого приказа, «вина Гусаловой З.И. в указанных выше нарушениях полностью доказана в ходе проведения служебной проверки». Между тем, в приказе не конкретизировано, на основании чего ответчик пришел к данному выводу.
В обжалуемом приказе утверждается о том, что «нарушения (с моей стороны) полностью подтверждаются следующими нормативными правовыми актами: приказами Отдела МВД России по Черекскому району от 10 февраля 2015 г. № 29, от 10 февраля 2015 г. № 30 и от 03 апреля 2015 г. № 89».
10 февраля 2015 года я находилась в ежегодном отпуске за 2014 год, о чем неоднократно акцентировала внимание суда, и в силу чего о приказах, датированных этим днем за №29 и №30 ничего знать физически и фактически не могла. Но и эти обстоятельства изложены выше, поэтому к ним возвращаться не стану.
Ответчик не удосужился указать, в чем именно заключается отсутствие с моей стороны процессуального контроля, какие именно действия я не выполнила в силу неуважительных на то причин и в чем выразилось нарушение мною норм статьи 40.1 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации, в которой регламентированы полномочия и права начальника подразделения дознания. Данные права и полномочия не могут быть регламентированы иным нормативным правовым актом, и если кто-либо ставит мне в вину неисполнение в должной степени своих процессуальных полномочий, то это никак не может быть подтверждено тем, что я пусть даже и не исполнила какие-либо приказы органа внутренних дел.
К данным доводам, Нальчикский городской суд также отнесся критически, указав, что эти доводы противоречат установленным по делу обстоятельствам, положениям статей 7-9 Дисциплинарного устава органов внутренних дел Российской Федерации и не учитывают закрепленный в пункте 1 части 2 статьи 4 Федерального закона от 30 ноября 2011 г. № 342-ФЗ «О службе в органах внутренних дел Российской Федерации» принцип единоначалия в органах внутренних дел, предполагающий персональную ответственность руководителя за свои действия и за действия своих подчиненных.
Данный довод суда первой инстанции является необоснованным, так как я, во-первых, не оспариваю тот факт, что одним из принципов деятельности органов внутренних дел является единоначалие и не отрицаю, что должна была нести персональную ответственность за деятельность своих подчиненных; во-вторых, как указано выше, я в силу объективных обстоятельств, учитывая специфику уголовного дела, не могла обеспечить производство всех необходимых следственных действий в рассматриваемые сроки.
Большинство фигурантов дела – жители Карачаево-Черкесской Республики, которые просто не являлись в расположение Отдела МВД России по Черекскому району для производства следственных действий. В том числе и мною (и это установлено в ходе судебного разбирательства в Нальчикском городском суде – л.д. 111-113 том №1) подавались рапорты на имя руководства Отдела с постановкой вопроса о направлении в Карачаево-Черкесскую Республику сотрудника подразделения дознания. В-третьих, в материалах дела имеются мои неоднократные письменные указания по уголовному делу, что подтверждает то обстоятельство, что в период, когда я физически в состоянии была осуществлять свои обязанности, в том числе и процессуальные, то я эти обязанности исполняла надлежащим образом. Во всяком случае конкретных недостатков в моей деятельности в данной части со стороны ответчиков не приведено, а все их доводы сводятся к каким-то абстрактным, абсолютно не конкретизированным умозаключениям. Наконец, в-четвертых, мною и моим представителем в суде первой инстанции были поставлены четкие вопросы – какие полномочия и обязанности, установленные статьей 40.1 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации я не исполнила. Также и мною, и моим представителем утверждалось в суде, что когда речь идет о процессуальных недостатках в деятельности руководителя подразделения дознания, исключительно необходимо отталкиваться от статьи 40.1 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации. В обжалуемом же приказе, ответчик вообще данную норму не упоминает.
Также необоснованна и неуместна критичность суда первой инстанции к моему доводу о том, что я находилась в отпуске в момент издания приказов Отдела МВД России по Черекскому району от 10 февраля 2015 г. №29 и №30 и от 03 апреля 2015 г. №89, а также в момент волокиты дознавателем отделения дознания Отдела МВД России по Черекскому району Балкарова ЗА., исполнявшего мои обязанности как начальника ОД Отдела МВД России по Черекскому району на момент моего нахождения в трудовом отпуске за 2014 г. и на больничном (всего с 16 января 2015 г. по 04 марта 2015 г. включительно), то есть именно те процессуальные действия по уголовному делу №19/99-14, в которых прокуратура Черекского района Кабардино-Балкарской Республики выявила волокиту и нарушения, отраженные в Представлении, на основании которого проведена служебная проверка, проведены Балкаровым З.А. в указанный период. Таким образом, я физически не могла их контролировать и не имела законного права это делать, так как согласно требованиям Федерального закона от 30 ноября 2011 г. № 342-ФЗ «О службе в органах внутренних дел Российской Федерации …» и Трудового кодекса Российской Федерации сотрудник ОВД освобождается от исполнения всех своих обязанностей на время отдыха и пребывания в отпуске.
В данной части суд мотивирует свою критичность тем, что факт моего нахождения в отпуске не имеет какого-либо значения вообще, так как данные приказы изданы в отношении других сотрудников и данные сотрудники не оспорили наложенные на них дисциплинарные взыскания (абзац 3, л.10 решения). Однако, в приказах Отдела МВД России по Черекскому району от 10 февраля 2015 г. №29, от 10 февраля 2015 г. №30 и от 03 апреля 2015 г. №89 в резолютивной части одним из пунктов отмечено то, что я «должна провести занятия и взять под жесткий контроль служебную деятельность подчиненных», но эти пункты в связи с неознакомлением меня с ними, остались не исполненными. Здесь необходимо отметить, помимо приведенных выше касаемо данного обстоятельства, нарушение требований ч.9 и ч.10 ст.51 ФЗ №342-2011, где четко и ясно регламентирован порядок наложения на сотрудников органов внутренних дел дисциплинарных взысканий, которая в ч.10 гласит о том, что «в приказе о наложении на сотрудника органов внутренних дел дисциплинарного взыскания указываются иные сотрудники, до сведения которых должен быть доведен этот приказ».
Возникает элементарный вопрос, а каким образом можно мне вменять нарушение правовых актов, если я об этих актах ничего не знала в принципе, если нарушения моих подчиненных допущены ими в период моего отсутствия на службе, наконец, каким образом я могу исправлять недостатки, исправление которых передо мною никто не обозначал?!
Имеет место и нарушение ответчиком п.3 ст.50 ФЗ №342-2011. Так, Балкарова З.А. дважды - приказом ОМВД РФ по Черекскому району №136 от 27.05.2015 года и приказом ОМВД РФ по Черекскому району №30 от 10.02.201 года по аналогичным нарушениям, допущенным им за одно и то же уголовное дело №19/99-14 по одним и тем же основаниям привлекли к дисциплинарной ответственности за нарушение требований ч.4 ст.7 УПК РФ. В первом и во втором случае Балкаров З.А. в своем объяснении утверждал, что осмотрел лошадей протокольно, признал их вещественными доказательствами, приобщил к уголовному делу, после чего вернул их под сохранную расписку и это все происходило, повторюсь, в период моего пребывания в отпуске за 2014 год.
К сожалению, Нальчикский городской суд, а эти вопросы ставились мною при рассмотрении моего иска, на данные вопросы в обжалуемом решении не ответил и более того, не дал должной правовой оценки тому факту, что на данные вопросы не ответили и ответчики по делу.
Тот же факт, что дознаватели Балкаров З.А. и Ташев А.Х. наложенные на них дисциплинарные взыскания не обжаловали, не может служить доказательством моей вины, так как вопросы признания или не признания вины в допущенных нарушениях дисциплины, а также вопросы обжалования взысканий, являются сугубо личными вопросами того или иного сотрудника, а я по этим служебным проверкам, на основании которых вынесены приказы Отдела МВД России по Черекскому району №29 и №30 от 10 февраля 2015 г. и №89 от 03 апреля 2015 г. не давала объяснений и об их существовании ничего не знала. Более того, позиция того или иного сотрудника по указанным вопросам может быть основана на неправиль
(орфография письма сохранена)
|
|
|
